Вот как определен этот ракурс в предисловии:
«Государство занимало и занимает особое место в истории России, и эта история, часто сложная и противоречивая, немыслима без отношений государства и общества, человека и власти. …Вечными вопросами здесь остаются ответственность власти за свою деятельность, отношения чиновника и простого человека, стремление людей - граждан страны - отстоять и сохранить государство, свою страну. …История российской государственности - это еще и история людей, участвовавших в управлении страной, стремившихся, каждый по-своему, объяснить, оправдать и усовершенствовать государственную власть. Среди них - Владимир Мономах и Феодосий Печерский, авторы сказаний о Третьем Риме и Софья Палеолог, Иван Грозный и Андрей Курбский, патриарх Никон и протопоп Аввакум, Петр I и Екатерина II, Аракчеев и Сперанский, Уваров и Герцен, Победоносцев и Ленин, Сталин и Хрущев, Горбачев и Ельцин…»
Авторы не ретушируют портреты действующих лиц, не вырезают неблагостные сцены, пишут не икону, а сложную картину отечественной истории. Читатель чувствует себя вовлеченным в значительный разговор о чем-то, касающемся его лично. А чувство личной причастности к истории страны, изрядно забытое за долгие годы взаимного пренебрежения государства и подданных, наверное, и делает нас ее гражданами.
На титуле книги указаны два института, которым она обязана своим существованием: Российская Академия государственной службы при Президенте Российской Федерации и Фонд Первого Президента России Б. Н. Ельцина.
В стенах Академии госслужбы и состоялся наш разговор с составителем и научным редактором книги, заведующим кафедрой истории российской государственности, доктором исторических наук Рудольфом Германовичем Пихоя и двумя членами авторского состава, сотрудниками кафедры, докторами исторических наук Ольгой Геральдовной Малышевой и Николаем Михайловичем Рогожиным.
- Книга – плод многолетней работы нашей кафедры, включая тех ее сотрудников, которые не поименованы в списке авторов, – начал беседу Р. Г. Пихоя (для удобства в дальнейшем собеседники будут обозначены инициалами). - Замахнувшись на эту проблему, мы постарались привлечь самых серьезных специалистов, в том числе из академической среды, которые работали над этой проблематикой не одно десятилетие. Задача была - написать внятно и компактно, а это непросто, когда речь идет об очень сложных вещах. Фактически работу над книгой сопровождал теоретический семинар. Мы спорили о том, что такое государственность, думали, о чем писать, и исключили уйму фактического материала ради того, чтобы проследить логику развития государственности, идей, которые лежат в ее основе, отношений государства и общества. Разделы о государственной символике писала Надежда Александровна Соболева, член президентского совета по геральдике, один из лучших современных геральдистов.
Уже готовую рукопись читали рецензенты - школьные учителя, и мы учли их очень дельные замечания, касающиеся содержательной и методической стороны книги. Наконец, нельзя не отметить, что книга не могла бы появиться, если бы не заинтересованное участие Фонда Ельцина, который создал физическую возможность ее публикации и распространяет по библиотекам большую часть десятитысячного тиража.
Продолжает О. Г. Малышева, работавшая над главами о реформах и реформаторах XIX века и «сумерках последнего царства»:
- Идея, которую мы вынашивали не один год, заключалась в том, чтобы, не пересказывая курс отечественной истории (это не учебник, не энциклопедия, не справочник для абитуриентов), показать самые важные, концептуальные вещи, логику, преемственность истории со всеми ее взлетами, падениями, героическими и трагическими страницами. Книга не уходит от ответов на самые колючие вопросы, она заставляет думать, искать другие источники. Помимо учителей и школьников, она обращена к родителям: есть сюжеты, которые им было бы интересно и полезно обсудить с детьми. Об уровне знаний школьников я могу судить, опираясь на собственный опыт, поскольку много лет принимаю вступительные экзамены по истории. Так вот, этот уровень даже у тех, кто идет на исторический факультет, неуклонно снижается. Не стану ругать учителей: нынешняя ориентация на тестирование ставит их в безвыходную ситуацию. В тестах наибольшее внимание уделяется цифрам, которые, конечно, важны для истории, но их механическое заучивание не имеет ничего общего с формированием исторического мировоззрения. Между тем подростки теряют навык анализировать и даже просто связно излагать какие-то сюжеты.
Мне не хотелось бы, чтобы учителя воспринимали наше пособие как менторское наставление профессоров, которые сидят в академических вузах и считают, что бога за бороду держат. Нет, это скорее рука помощи, протянутая коллегам-педагогам и детям, чтобы успешно преодолеть барьер между тем, что дает школа, и тем, что требуют вузы.
- Одна из самых больших проблем сегодняшней молодежи и наших соотечественников вообще, - считает Н. М. Рогожин, автор четырех глав, которые охватывают время от появления Руси до царствия Петра I, - это потеря достоинства, неуважение к себе самим и своей стране, недостаточное осознание ее значимости. Не в том смысле, что мы лучше или хуже, чем кто-то другой, - такие сравнения бессмысленны. Российская цивилизация имеет свои характерные черты, свою самобытность, связанную, прежде всего, с географическим положением страны. Мы старались построить книгу так, чтобы создавалось представление об отечественной истории как о чем-то едином. В сознании старшего поколения ее советский и дореволюционный периоды совершенно оторваны друг от друга, внимание же тех, кто помладше, обращено в основном на сегодняшний день, прошлое для них - это двадцатый век, в котором все смешано в кашу, а все, что было раньше - это какие-то полусказочные, мифические, былинные, уходящие в область фантастики события. Компактность книги и проведенная в ней сквозная линия нацелены на то, чтобы у читателя возникало ощущение преемственности и соучастия: это все наша история. В таком взгляде нет ни капли национализма, многоэтничность, многоконфессиональность - одна из существенных характеристик нашей цивилизации. Что касается хорошего школьного учебника, о котором мечтают учителя, возможно, он еще не написан, и наша книга не претендует на такую роль. Она дополняет общий курс.
- Я читала книгу глазами матери школьника, который каждый год тонет в каждом новом учебнике истории, - тонет в море (если не сказать - свалке) цифр, имен и фактов. Здесь же действительно присутствует цельность и внятность. Больше того, вырисовывается не только преемственность, но и закономерность определенных идей, ситуаций и реакций, которые они порождают. Иногда у меня даже мелькала мысль, что еще немного - и я пойму, где лежат те самые грабли, на которые мы бесконечно наступаем. Когда, например, в главе об опричнине читаешь, что форсированные преобразования страны без достаточной экономической и социальной базы возможны только на путях террора, невольно вспоминаешь другой век и другой террор. Но скажу откровенно: само название книги у меня поначалу вызвало какое-то отторжение: уж очень «история государственности» похожа на «историю дубинки», которая непрестанно лупит человека по затылку. Возможно, это следствие давнишнего разобщения государства и общества, власти и человека? Ведь и сегодня часто говорится о необходимости подчинения личности государству. То есть само понятие государственности не очень осмысленно.
Н. Р. Хотим мы того или нет, но вся русская история, с X до XXI века, говорит о том, что страна живет сильной государственной властью. Как только власть ослабевает - страна распадается. Хотим мы того или нет, серединное положение России, сложные отношения с миром постоянно диктуют необходимость милитаризации. Не было ни одного века в нашей тысячелетней истории, в котором мирных лет было бы намного больше, чем военных. Но государственность и тирания далеко не синонимы. И вопрос о нравственности государственной идеологии далеко не праздный.
- Еще одно совершенно дискредитированное слово. Идеологии власти в разные эпохи посвящена не одна глава книги. Но идеология - это нечто совершенно прагматичное, как она может сочетаться с нравственностью?
Н. Р. Атеистический XX век выбил из человеческого сознания то, что основой всей идеологии на протяжении столетий был храм. В книге довольно рельефно показана роль церкви как носительницы идеологии. С другой стороны, в каждый исторический период всегда были противостоящие власти силы, которые отстаивали альтернативные пути развития. Альтернатива любой власти есть и должна быть, на этом вырабатывается - веками! - демократия.
Г. П. Я бы добавил, что в конечном итоге критерий нравственности власти - это отношения между ней и отдельным человеком. И мы пытались проследить судьбу человека: что власть дает или не дает ему, что у него отнимает. Человек и власть - сквозная тема всей книги.
- Если я правильно поняла эту сквозную тему, это не просто сопоставление человека и власти, а их взаимная ответственность.
Н. Р. На примере XVII века, который, кстати, очень корреспондирует с сегодняшним днем, я попытался дать почувствовать взаимность, взаимную неизбежность народа и власти. Власть не может без народа, как и народ - без власти. «Бунташное» столетие началось с кризиса, со Смуты, но именно в силу этого кризиса впервые проявилась идея взаимной ответственности народа и государства. В этом веке видны все векторы дальнейшего развития истории: становление власти, ограничение абсолютизма, появление Соборного уложения, первого кодекса русского права. Это было время выбора, противостояния сторонников и противников преобразований на европейский манер.
Многие конфликты в истории повторяются. Вот вы сами заметили, как эпоха Ивана Грозного перекликается со сталинскими временами. У истории надо учиться, а люди не хотят, и уроки остаются не выученными. Разве истоки революции 1917 года в том, что большевики сумели воспользоваться сложившейся в стране ситуацией? Охотники воспользоваться всегда найдутся, но такая ситуация должна была созреть. Истоки революции в том, что дворянство, выражаясь по-современному, не хотело делиться властью и деньгами, сопротивлялось отмене крепостного права, даже когда верховная власть ставила этот вопрос.
- Вы упомянули о сильной власти. Что значит - сильная? В нашей истории не раз возникали ситуации, когда власть, как чугунная болванка, парализовала какие-то закономерные общественные процессы и тем самым провоцировала взрыв. В обывательском понимании сила - это бицепсы. А что такое сила власти?
Р. П. Сильная власть основывается на законах, на сознании ответственности и необходимости защищать все институты государственности: территорию, население страны. Одна из навязчивых идей российской государственности - построение вертикали власти снизу доверху. Такая модель удобна как палка, но настоящей силы в ней нет. Власть сильна и устойчива, когда распределяет полномочия по этажам. Вертикаль - это монархия, но вот сковырнули Николая II, и вся постройка развалилась. Номенклатура - тоже вертикаль, но разогнали ЦК КПСС, и кончился Советский Союз. Это тоже урок, который надо выучить.
О. М. Я бы еще добавила, что власть сильна тогда, когда готова к самосовершенствованию. Готовность признать недостатки и встать на путь реформ - вот признак сильной власти. Учитывать объективные потребности общества, делиться властью, распространять ее вширь - это болезненная операция.
- Что же может вынудить к этому тех, кто находится у власти?
О. М. Сознание исторической ответственности.
Н. Р. Сильная власть - это еще и власть просвещенная. Одна из коренных проблем России в том, что между уровнем развития верхушки общества и народа всегда огромная разница. Не зря Новиков, Радищев призывали образовывать народ, уменьшать этот разрыв. Сегодня, когда имущественное неравенство обостряется, эта проблема опять выходит на первый план. Если ее не решать, то рано или поздно все опять закончится взрывом.
- И в нашей истории когда-нибудь была такая сильная власть: просвещенная, действующая в развивающем общество направлении?
Р. П. Один из таких примеров - период, которым занимается Николай Михайлович, когда существовало представительство всех слоев населения России в системе управления: от местного, в котором участвовало свободное крестьянство и мелкое дворянство, до высшего, в виде боярской Думы, Земского собора. Благодаря этому Россия спаслась в начале XVII века. В это время создается экономический и политический потенциал, который сделал возможной деятельность Петра.
Н. Р. И заметьте, вопрос о выходе из Смуты и спасении отечества подняли имущие люди, а не голь перекатная.
Р. П. Это важно. То, что Николай Михайлович назвал голью перекатной, то есть пролетариат в изначальном, римском смысле слова, люди, не имеющие собственности, - это в конечном счете всегда деструктивная сила. Логика таких людей: разделить, прожить и убежать. Они безответственны, потому что им нечем отвечать. Поэтому создание слоя собственников - великая государственная задача для России. Переходя от XVII века к ХХ, можно вспомнить, что деревенская голытьба активно поддерживала политику коллективизации. Сколько доносов на кулаков было написано! Это один из источников террора, коренящийся в древнейших человеческих архетипах.
- Сталинский террор - один из тех острых вопросов, от рассмотрения которых, как сказала Ольга Герардовна, авторы учебника не пытаются уйти. В последнее время он как-то еще обостряется. Продолжается бесконечный спор: было или не было, столько человек убили или вот столько. Но если разных сведений и документов опубликовано достаточно, чтобы каждый, кто хочет, мог представить себе фактический, количественный уровень репрессий, то объяснить их, понять какую-то логику чрезвычайно трудно. Если не принять гипотезу о том, что у власти много лет был сумасшедший.
Г. П. Проблема террора очень сложна. Психическая неадекватность Сталина, возможно, действительно имела место в последние годы его жизни, но в тридцатые и сороковые он был вполне адекватен. Сталин создал систему номенклатуры и еще в 1923 году на XII съезде партии дал ее определение: это люди, которые должны понимать, принимать и исполнять директивы. Они были назначены на разные посты и до какого-то момента устраивали власть, но стали негодными, когда изменились задачи, а как их убрать? Номенклатура - такая штука: если человек не пьет и не ворует в открытую, его не сместишь. Тогда идет волна террора, которая поражает нас своей бессмысленностью. Другого механизма расчищать систему, где нет демократии, просто не существует. Он работал, пусть не в таком кровавом виде, и после Сталина. Брежнев отказался от террора, выдвинул принцип «заботы о кадрах» - в результате оказались закупоренными кровеносные сосуды системы, прекратилась вертикальная мобильность. К номенклатурным колесикам неприменимы даже этические оценки, они амбивалентны, меняются вместе с директивами. Так, кровавый палач Берия вдруг занимается прекращением политических процессов, ликвидацией пыточных камер. Функция сильнее личности.
Сейчас страна и мир находятся в условиях кризиса, и хотя это тяжело, но дает новые возможности развития. Будем надеяться, что теперешние власти смогут воспользоваться ими для совершенствования отношений государства и общества.
- Давайте все же вернемся к школе, где формируются представления о том, какими эти отношения должны быть. Если мы внушаем школьнику мысль о том, что государство - это нечто оторванное от общества и от его собственной жизни, но ему надо жертвенно служить, он, естественно, воспротивится этому, когда вырастет: зачем служить безликому идолу! Но как преподать ему все те сложные вещи, о которых мы сегодня говорили? Взрослые в силу знаний, начитанности, жизненного опыта могут в них разобраться (и то, если пожелают), но детям, как полагают многие , они не по зубам. Не обрушиваем же мы на них высшую математику, а даем постепенно: сначала сложение-вычитание, потом умножение-деление, а уж потом на эти знания укладываем алгебру-геометрию. В общем, такова же посылка учебника истории Филиппова, в котором, кстати сказать, самое одиозное - это предисловие, а дальше - просто нечто кашеобразное, из чего невозможно вычленить внятную концепцию. Авторы учебника убеждены: детям надо рассказывать об истории то, что не повредит образу безупречной Родины-матери. Мы же не говорим ребенку дурно о его родителях. То есть умолчания и искажения оправдываются заботой о патриотизме, который якобы воспитывается на подвигах и героях. А в вашей книге предельно мало черно-белых оценок - хороший или плохой, герой или злодей; и вообще история похожа на метеорологию: когда какая погода была, и с чем это связано. Как же быть с патриотизмом?
Р. П. Я убежден, что идея неразрывности бытия и тысячелетней истории России в высшей степени патриотична. Национальная идея России - это ее история. Да, в ней были страшные страницы, да, Петербург и Беломорканал построены на костях, но не говорить об этом - значит не уважать и не понимать свое прошлое.
О. М. Мне кажется, порционное, дозированное преподавание истории под предлогом того, что подростки не готовы воспринимать сложные вещи, - это порочный подход. Нужно говорить с детьми понятным взрослым языком. Сегодня они уже в четвертом-пятом классе готовы к серьезным разговорам, а в старших классах тем более. Мои семнадцатилетние бакалавры так спорят со мной, что нередко ставят в трудное положение. Я, например, рассказываю про декабристов, про их высокие моральные критерии, а один мальчик говорит: «А почему они вывели солдат в семь часов утра на мороз и даже не покормили? И вообще, я против кровопролития».
Р. П. Позиция, имеющая право на существование!
О. М. Подменять историю старыми или новыми мифами нельзя, особенно когда говоришь с подростками. Это другое поколение, у них другое восприятие.
Беседовала Наталья Мавлевич
